Аристарх и Мардарий

76 Пальцы наткнулись на какой-то кусок металла — лопата с отломанной ручкой. «Это знак». На четвереньках он дополз до середины двора и начал рыть могилу снова. Земля поддавалась легко, будто с радостью. Как только он выбрался из ямы и заглянул внутрь, могилу залила чернота. Она манила, и, чтобы не упасть, Старик стал на колени и уперся руками в края. Тьма обещала окончание: покой, пустоту, свободу от мышьячных дней и свинцовых ночей. Обещания слишком соблазнительные, чтобы отказаться от них просто так. Старик так и не понял, что его остановило. То ли ветер странно и умоляюще заскулил, то ли проснулся страх. Он прислушался к себе. Все-таки страх. Но странный. Это был не инстинкт самосохранения, а боязнь потерять что-то более ценное, чем жизнь. Старик отполз от края, повернул голову, посмотрел на склад. Затем на могилу. На склад. И встал с колен. Через несколько шагов Старик покачнулся от пронзительной боли и рухнул. Он приложил ладонь к животу, сквозь пальцы сочилась кровь. Густая алая жизнь покидала тело спешно, толчками, как бурный поток, что с радостью прорвал плотину. Почему-то Старик был уверен, что, вернись он к могиле, и раны затянутся. Но желание уснуть и видеть смертный сон пропало. Он полз прочь, к складу. Время ожило, а значит, его запасы скоро иссякнут. Веселая злость — давно забытое чувство — помогала оставаться в сознании. Старик выбил доску из-под дверной ручки, дверь со скрежетом отворилась. Порог. Он совсем забыл про это непреодолимое препятствие — полосу металла в три сантиметра высотой. Старик приподнялся на локтях; как гусеница, рывками отвоевывал сантиметр за сантиметром, но борьба закончилась, когда сталь впилась в живот. От вопля задрожала дверь, последние силы Старик потратил, чтобы отползти чуточку назад, еще в сознании он успел почувствовать, как по щекам поползли слезы.