Аристарх и Мардарий

70 На этом сон заканчивался. Старик стоял у края и смотрел в могилу. Голова закружилась, а воспоминания о сне становились все более четкими и болезненными: он видел калейдоскоп тел, пролетающих мимо, различал все детали, вплоть до пор на баклажановых лицах. Сердце пыталось разбиться о грудную клетку, Старика качало: недорытая могила затягивала омутом, из нее будто тянулись фиолетовые руки с распухшими пальцами и норовили схватить, утащить. Старик с трудом, превозмогая себя, отшатнулся от могилы, упал навзничь. Никаких сил, чтобы подняться и убежать, не осталось: яма все высосала. Лежа на спине, он барахтался, загребал землю, как воду, отталкивался ногами — лишь бы оказаться хоть на несколько сантиметров дальше. Ему это удалось. В изнеможении он раскинул руки и стал заглатывать, запихивать в раскаленные легкие стылый тяжелый воздух. Насквозь промокший, он не замечал ни мороси, ни леденящей земли. Могильный ужас отступил, и Старик наслаждался прохладой пустоты, что пришла на смену панике. Он нежился, как на солнечном пляже, прогнав все мысли. Но что- то поднималось из глубины, шевелилось на сумеречной границе подсознания, оно заполняло пустоту, как вода ямку во время дождя. И когда вода перелилась через край, он вспомнил о Друге. Утром третьего дня после исчезновения Старика разбудил собачий лай. Вялый от короткого и тревожного сна, он приподнял голову со стола, огляделся, пытаясь понять, что происходит. Лай не прекращался, он доносился с внешней стороны ворот, над которыми располагалась его сторожка.