Аристарх и Мардарий

14 В эту зиму я особенно хандрила во время долгих морозных ночей, предавалась мыслям о вечном, которое нам, людям, совершенно недоступно. Бездна оказалась настолько глубока, что выплыть из нее было можно, лишь спокойно позволив утянуть себя глубже. Тогда я приняла для себя одну вещь. Ты свободен до тех пор, пока не задумываешься над сущностью своей свободы. Так же, как ты жив, пока не думаешь о том, что же такое есть жизнь, ибо определяют жизнь обычно через смерть, тем самым умерщвляя все сущее. Человеческий разум нацелен на опредмечивание и ограничение всего, что пытается познать. Он пытается уничтожить бесконечность, так как познать ее не может. Но каждый способен начать в себе несчетное число бесконечностей, и если останавливать каждую, то можно потратить несчетное количество времени. Моя очередная бесконечность началась не со спуска в Мальстрем, а с нырка в сторону от него. Как и ожидалось, в семь часов утра на железнодорожной платформе было по-февральски морозно, но дрожь в теле тогда не вызывала во мне ничего кроме мысли: «Ну вот, снова. Сколько еще причин может быть у человека для дрожи? Мороз по коже — это такое точное выражение…» Прибыл поезд, пассажиры погрузились в вагоны. И состав продолжил движение к югу. Он уже проехал ночь и вез в себе народ от самого Петербурга, ну а мы этот люд своим появлением разбудили. Чемодан — на самый верх. Себя — чуть ниже. Спина согнута, руки сложены ладошками друг к другу — нырок начат. Отоспавшись на второй полке, я открыла глаза и обнаружила за окном леса, согнувшиеся под сугробами, поля сверкающего снега — все они так спокойно и покорно проносились мимо меня, подчинившись власти времени года. Я же