Аристарх и Мардарий 4

14 Снова XVII век, но уже нашей эры. Педро Кальдерон де ла Барка действие всех своих философских пьес помещал в высшей степени — для испанца — экзотические страны. Например, в Польшу в пьесе «Жизнь — это сон». Пьеса написана в 1625– 1627 годах, неужели Кальдерону нечего было сказать о современной Испании? Едва ли. Совсем недавно закончилось перемирие с Нидерландами, начался седьмой десяток восьмидесятилетней войны, грязь, героизм и смерть, цензура инквизиции, а несколько лет назад прямо на улице трое неизвестных убили опального графа Вильямедиана, говорят, что по приказу самого короля. А тут — Польша. Тем более что никакой Польши там, разумеется, нет, все слишком поверхностно, но и родная Испания не проглядывает за двором короля Басилио, даже если хорошенько поскрести. Ошибка? Едва ли. Избавившись от злободневности, Кальдерон высвечивал проблемы иного порядка, задолго до (пост)модернистов задаваясь вопросом о разделении объективной реальности и реальности-данной-в-чувствах и приходя к схожему с модернистами ответу. XX век, Евгений Шварц. Обходил ли он цензуру отвлеченным сказочным языком? Почти наверняка. Делал бы он так же в другое время? Почти наверняка. Для него, сказочника по призванию, сказка была полноценным литературным методом. Так ли важно, кто именно скрывается под личиной Дракона: нацистская Германия, Союз или лично тов. Сталин? Это не имеет практически никакого значения: точнее слова «дракон» уже не найти. Государства сотрет история, как стерла на две тысячи лет из памяти царство Ура, но борьба с драконом останется. Шварц это понимал. «Дракон» не про сороковые, это пьеса про современность, про вне- и всевременное в ней.