Тульский краеведческий альманах № 14

Òóëüñêèé êðàåâåä÷åñêèé àëüìàíàõ • Âûïóñê 14 • 2017 220 Федин дает весьма поэтичное описание тульского центра и очень талант - ливо устанавливает связь внутреннего состояния опустошенного и растерян - ного ( не исключено , что и испуганного ) героя с тишиной старинного , в чем - то весьма патриархального города . События 1937 года очерчены в романе на - меком , полутоном , насколько это допускала советская цензура послесталин - ского времени , но их грозное дыхание вполне ощутимо . Спасение Извекова – настоящее чудо ( или , как говорят нынешние критики , « залакированное событие »), которое на самом деле едва ли могло произойти . Еще более уди - вительно и неправдоподобно , что Кирилл избежал повторного привлечения к разбирательству НКВД , находясь в непосредственной близости от Москвы . Разумеется , в свое время Федин не мог сказать правды , но настроение героя передал удивительно точно . Именно с таким настроением бродит Извеков по центру Тулы , выбирая , где бы ему поселиться . « В тот год , усталый от пережитого , он бродил по незнакомому городу , в котором ему предстояло жить и работать , – бродил , потому что выдал - ся ничем не занятый час и противно было сидеть в гостинице . Неожиданно он остановился против гигантской липы в два обхвата , необычайно пышной красоты . Тень ее целиком накрывала длинный одно - этажный дом , крашенный по тесу темно - коричневой масляной краской . Дом был тоже не совсем обычный – приземистый , с посаженными , одаль друг от друга , тремя тройками окон в резных наличниках и с разрисован - ными такой же резьбой старого вкуса воротами . Незадолго перед тем про - шел дождь , и листва липы , краска дома , деревянные завитушки на нем ис - крились влагой , а по размытым канавам улицы еще журчала вода , сверкая на белых голышах . Вдруг улица показалась Извекову очень похожей на саратовские родные волжские взвозы , где по таким же вымоинам мостовых бормочут дожде - вые потоки , и он подумал : “ А славно было бы поселиться в таком доме !” С камушка на камушек он перешел дорогу , махнул через канаву под покров липы , но тут же и увидел , что поселиться в этом доме ему вряд ли удастся : с самым живым удивлением он прочитал на памятной доске , прилаженной к фасаду , что здесь родился писатель Глеб Успенский . Дом сразу приобрел новый интерес , и все вокруг стало вызывать к себе внимание и любопыт - ство . Извеков пошел дальше в гору и только теперь , изучая надписи на улич - ных углах , обнаружил , что бродит как бы по редкостному , нигде не бывало - му конспекту истории русской литературы . Ему это представилось занятным , и что еще неожиданнее для него было – это странная , но явно ощутимая уместность звучных писатель - ских имен в приложении к этим улицам , не претендовавшим на что - ни - будь знаменитое , показное или хотя бы щеголеватое . Нет , это были самые простые , хранящие провинциальную свою неприхотливость , в большинстве бедные дома , построенные во фронт по линеечке , но только что не по росту , и больше в тесовых мундирах с дырьями вместо отличий . И , однако , общая картина улиц , богатый убор деревьев , переживших век - другой , живописные дворы с наполовину поглощенными землей заборами , – картина была при - влекательно - уютной и – уж без малейшего отклонения – русской . То есть это и была решительно не изменившаяся оболочка той самой жизни , той самой России девятнадцатого века , которую пели , любили , которой му - чились , терзались и которой пророчили лучшую в мире долю создатели ее