Тульская историко-культурная энциклопедия

167 объяснение. Тульский край как территория с мигри- рующим населением принимал большое количество северных переселенцев, на базе говоров которых и сформировалось, по мнению ряда ученых, уме- ренное яканье — уже на южной, тульской террито- рии, под южнорусским языковым влиянием. И такой смешанный в основе вокализм предударного слога распространился по всему Тульскому краю, соеди- нившись с прочими, исконными здесь южнорусскими диалектными чертами. Хронология возникновения умеренного яканья на тульской территории до конца не выяснена. Вполне очевидно, что оно не могло воз- никнуть ранее XV в., когда переселения сюда северян стали массовыми. Но с чем связано формирование нового вокализма: с переселениями, вызванными политикой раннего Московского государства XIV в., или же с хозяйственным развитием этих территорий на 1–2  века позднее? Этот вопрос не решается одно- значно. Умеренное яканье — хотя и важнейшее, но лишь одно из звеньев фонетической системы тульских говоров. Поэтому естественно ожидать, что и другие звенья системы тульских говоров также отразили взаимодействие между севернорусским и южнорус- ским наречиями. К важнейшим таким звеньям относятся следующие два. Во-первых, основная масса тульских говоров, как и все южнорусское наречие, характеризуется фрикативным образованием [г] и оглушением его на конце слова в  [х] . Однако на всей территории тульских говоров известен рассеянный по разным местам взрывной [г] . В южных уездах Тульской губер- нии (в частности, в Чернском) взрывной [г] отме- чал в конце XIX в. известный лингвист Е.Ф. Будде. Во-вторых, для тульских говоров характерен мягкий [т’] в 3 л. глаголов ( ходи[т’] , знаю[т’] ), как и для всего южнорусского наречия. Однако в отдельных говорах наряду с мягким произношением [т’] отме- чено и твердое произношение [т] . Кроме того, необходимо указать наличие в неко- торых тульских говорах и других, более частных в сравнении с приведенными двумя, севернорусских черт при господстве соответствующей южнорусской разновидности данной черты в тульских говорах в целом: 1) наличие стяжения в разных формах прилага- тельных и местоимений при отсутствии его в основной массе тульских и остальных южнорусских говоров ( стара мать, от добра дела, в кажду избу ); 2) наличие стяжения разных сочетаний гласных в личных формах глагола при отсутствии его в основ- ной массе как тульских, так и остальных южнорусских говоров ( знашь, приделат ); 3) твердость [с] в возвратных глаголах при типичности для тульских и остальных южнорусских говоров мягкого произношения [с’] в тех же случаях ( пришло[с], занял[са] ); 4) произношение [ф] вместо [х] (во флексии П. п. мн. ч. -ах , а также в слове в слове хутор ); 5) наличие второго полногласия в слове жерло , произносимого как жарело ; 6) твердость конечного [р] в слове комар ; 7) сохранение мягкости [р’] в сочетании ер из древнего ьр (в словах типа зеркало , верх ); 8) севернорусское фонетическое новообразова- ние, возникающее по грамматической аналогии,— [’о] в форме Т. п. притяжательного и возвратного местоимений м.р. ( за моём, за твоём, за своём ) при сохранении старой формы ( за моим, за твоим, за своим ) всем южнорусским наречием; 9) севернорусское чередование задненебного согласного с шипящим на конце основы глагола лечь ( лягу—ляжешь) при унификации шипящего в южно- русских говорах ( ляжу—ляжешь ); 10) сохранение древних форм инфинитива глагола печь ( печи, пекти ) или наличие задненебного перед суффиксом неопределенной формы -чи , возникшее по аналогии с настоящим временем, характерное для севернорусских говоров ( печú, пектú, пекчú ) — при общей южнорусской форме инфинитива печь ; 11) наличие в ряде тульских говоров севернорус- ских лексем при господствующем в тульской группе в целом южнорусском слове: северное квашня при южном дежа ; ковш при корец ; суягная, ягнилась при котная , котилась ; мычит при ревет ; лает при брешет . Разумеется, тульские говоры, относясь к южно- русскому наречию, отражают многие его типичные черты (фонетические, морфологические, лексические) без каких бы то ни было отклонений. К таким чертам принадлежат: 1) утрата взрыва заднеязычным [к] ([к > х ]) перед следующим глухим взрывным согласным и фрикатив- ное образование [г] ([г > γ ]) перед звонким взрывным в словах локти, к кому, к паперти, где, когда, тогда, никогда и т.п.; 2) отсутствие регрессивной ассимиляции в соче- таниях [дн], [бм], [д’н’], [б’м’] (т.е. перехода [дн > нн] , [бм > мм], [д’н’ > н’н’], [б’м’ > м’м’]) в словах типа одна, обман, поднять, обмять ; 3) отличная от формы Д. п. мн. ч. форма Т. п. дв. и мн. чисел у имен существительных, прилагатель- ных и местоимений (с финалью –ми ): с калк[ими], старух[ими], старыми, моими и т.п.; 4) звук [и] в ударном окончании П. п. ед. ч. притя- жательных местоимений на месте древнерусского [е] , вероятно, под влиянием [и] в парадигме этих место- имений: в моим, в твоим, в своим; 5) сохранение древней формы И. п. мн. ч. притяжа- тельных местоимений мужского рода: мои, твои, свои ; 6) сохранение древней формы Р.-В. п. ед. ч. личных и возвратного местоимений: от мене, от тебе, от себе ;